Дагестан, Дагестан —
Это сорок разных стран
И притом всего одна
Чудо горная страна.
Есть такое стихотворение для детей у Риммы Алдониной — про сорок языков Дагестана, дескать, «я пришел к тебе в долину — понял только половину». Хотя сорок — это еще, кажется, по очень скромному подсчету, так-то их точно не менее пятидесяти, а если с диалектами, то однозначно уже более полусотни.
Если углубляться в тематику, то, например, в табасаранском языке (лезгинская группа) то ли 44, то ли 52 падежа (лингвисты спорят до сих пор, а аварцы говорят, что в табасаранском аж 150 падежей). В Российской империи это был чуть ли не единственный язык, для которого официально допускалось использование адаптированного арабского алфавита; в раннем СССР табасаранский был одним из пяти языков, для которых официально разработали и разрешили адаптированную латиницу, а в начале сороковых ко всему этому великолепию добавили еще и адаптированную кириллицу. Тут уже на ум приходит известный лингвистический анекдот про «а давайте просто бухать!» (погуглите).
Это я к чему: хоть республика и называется Дагестан, но вот национальности такой не существует, а на ее территории проживает около сотни разных этносов (я запомнила только четыре наиболее распространенных: аварцы, даргинцы, кумыки и лезгины), это официально самая многонациональная часть страны.
А сколько языков, кстати, должен знать среднестатистический молодой кумык? Понятно, кумыкский, относящийся к кыпчакской семье тюркских языков, также понятно — русский. Но явно и грамматический арабский, иначе какой Коран без него, и скорее всего турецкий — учитывая всё большее сближение Дагестана с Турцией и единую тюркскую группу. Ну и молодежь, особенно работающая в туризме, активно изучает английский. То есть в среднем плюс-минус пять языков в багаже — это же удивительно устроенное мышление должно быть!
Столь же интересно, как все эти народы — каждый со своими собственными традициями, нормами, культурой, да даже кухней! — спокойно уживаются между собой, и даже вроде бы никогда друг с другом не воевали.
Но занятнее всего природа Дагестана — такая же разнообразная, как и народы, его населяющие: тут и Каспий, и каньоны, и ледники, и пляжи. А от ледяного горного царства до белого солнца пустыни можно добраться всего за пару часов! Никогда прежде не встречала я столь разительной и скорой перемены климата: в пределах нескольких десятков миль друг от друга лежит и самый глубокий каньон Европы — Сулакский, на смотровой вершине которого свирепствует ледяной ветер (в кадре — живописная идиллия с бирюзовым кладом на дне, а на местности — ветер 30 м/с и обморожение конечностей), и непостижимое чудо природы — бархан Сарыкум, непонятно как оказавшийся там! Величественный, загадочный, порой даже опасный — никогда достоверно не знаешь, что можно обнаружить в его глубинах, выросший из ниоткуда, песчинка за песчинкой, и особенно прекрасный в последних лучах заката, на фоне надвигающегося со всех сторон мрака.
Дагестан, каким я его увидела и запомнила, это песочно-рыжие склоны, на которых протекает вся местная жизнь — куда там бразильским фавелам, чудесные террасы, пустынные серпантины. Это заброшенная железнодорожная станция Кумторкале и соло-прогулка в прошлое — покинутый аул-призрак Гамсутль, словно провал в безвременье и полное очищение сознания. А еще замерзшие водопады (и это в самой южной части России!) — пожалуй, наиболее необычные и прекрасные локации моего похода. Но они же самые опасные: и в Салтинской теснине у одноименного подземного водопада, и на Матласском плато вся жизнь пролетала перед глазами…
