In Dublin fair сity…
Справедливый город, добрососедский город, город мостов и набережных, город Джойса, и Беккета, и Уайльда, и Стокера, и Свифта, и немножко Брэдбери, город литературных паломничеств, город переменчивой погоды — куда там английской! Город, выплывающий из тумана, умытый ливнем, сверкающий на солнце под лазурным небом. Кроссворд без номеров; загадка, заключённая в коробку, помещенную в лабиринт без двери и без ключа.
Невозможно приехать в Дублин и не вообразить себя хоть на минуту Леопольдом Блумом из opus magnum Джойса. Писатель даже сказал однажды, что если город вдруг окажется разрушен, его можно будет восстановить по роману «Улисс». Хотя Дублин сам словно роман с домами-страницами, перекрестками-главами… И каждый свершает собственную дублинскую одиссею. Порой, конечно, пересекаясь с джойсовскими строками.
«По набережной сэра Джона Роджерсона шагал собранным шагом мистер Блум: мимо домовых подвод, мимо маслобойни Лиска, мимо Уиндмилл-лейн и мимо почтово-телеграфного отделения».
Дублинская Игла. Конечно, у многих до сих пор неоднозначное отношение к этому шпилю, торчащему и впрямь как иголка посреди довольно приземистого города. Зато ориентир, особенно в ночи, просто идеальный, да и за пятнадцать лет все более-менее пообвыклись.
А прежде на ее месте стояла Колонна Нельсона — совсем как на Трафальгарской площади в Лондоне, но в 1966-м ее взорвали бывшие боевики ИРА. Дескать, нечего военачальнику проклятых британских оккупантов делать посреди священной ирландской столицы…
Совсем другое дело, естественно, памятник великому национальному писателю, лауреату Нобелевской премии Джеймсу Джойсу — буквально в двух шагах от шпиля, на углу О’Коннелл стрит.
Правда, придется стыдливо замять тот факт, что его «Улисс» был запрещен в родной Ирландии, якобы по цензурным соображениям, до середины тех же 60-х. А теперь это маст-рид всякого хорошо образованного человека. Я к тому, насколько в принципе переменчивы вкусы, привычки, мораль и отношение общества ко всему новому!
Кстати, в Дублине я оказалась в мае, ровно за месяц до Bloomsday — немного не дотянула, но все равно прошла часть маршрута Леопольда Блума из романа. Впрочем, я совершала там собственную одиссею…
(Если вы с середины текста начали задаваться вопросом, о чем речь, — скорее читать «Улисса»! Это произведение имеет для мировой литературы то же значение, что, например, «Божественная комедия» или «Дон Кихот»).
Здесь же, в Дублине, я обнаружила одно из лучших мест на земле!
В Старую библиотеку меня привел новый друг Алекс — сейчас уже счастливый студент Лейденского университета, а тогда, в мае, без пяти минут выпускник Тринити-колледжа. Оказывается, у тамошних сотрудников и учащихся есть преимущество проводить своих гостей без очереди. Да и сам Алекс, кажется, был рад лишний раз наведаться в данный корпус — по его словам, за все годы учебы он нечасто туда заглядывал. Поскольку, во-первых, все архивы оцифрованы (!), а во-вторых, знаменитое книгохранилище скорее похоже на музей, чем место учебы. В самом начале даже есть экспозиция, посвященная бесценным артефактам средневековой литературы: там выставляется Книга из Дарроу 7 века, Кодекс Ардмаханус 9 века и многие другие манускрипты, в том числе легендарная «Book of Kells», Келлская книга, — древний фолиант с филигранно выполненным орнаментом и рисунками, содержащий четыре Евангелия, пролог и комментарии к ним.
А когда ступаешь в Длинный зал, возникает ощущение, будто ты в храме знаний. Причем буквально — имеется и «центральный неф», и «книжные часовни» по бокам, а главное — просто-таки захлестывает чувство благоговения и восторга перед достижениями человеческой мысли!
Ну и на десерт для фэнов — именно в этом здании снимали многие сцены из «Гарри Поттера». Какие? Библиотечные, конечно!
Чистая, ясная, местами прозрачная, как стекло, а порой — непроницаемая зеркальная гладь… Река Лиффи начинает свой путь крохотным ручьем в горах Уиклоу — я своими глазами видела ее исток! — петляет синей лентой по Дублину и растворяется в Ирландском море.
По сравнению с той же Темзой, или Рейном, или Дунаем она кажется тоненькой — даже не верится, что совсем недавно по Лиффи ходили громадные грузовые суда, теперь-то лишь трамвайчики.
Но как и прежде, вдоль реки жизнь бьет ключом. А лучшее, что есть в Дублине, это мосты над Лиффи — аж 24 штуки! Новехонькие — арфа и мост Джойса; основательный каменный мост Граттана, фонари которого украшают фигуры с головами лошадей и рыбьими хвостами — то ли гиппокампусы, то ли ирландские келпи; старейший и самый широкий мост О’Коннелла, продолжающий одноименную улицу и до сих пор являющийся пристанищем попрошаек (кто-нибудь читал пронзительный рассказ Бредбери «Нищий с моста О’Коннелла»?); и мой любимый — белоснежный, ажурный, кажущийся игрушечным горбатый мостик Полпенни, получивший свое прозвище из-за того, что сто лет назад проход по нему был платный. И особенно хороши все они в огнях и красках ночного города!
Ясными вечерами на набережной Норт Уолл обычно выстраивается целая колонна людей с камерами и штативами — покинуть Ирландию без кадра с мостом-арфой решительно невозможно
Испанский архитектор Сантьяго Калатрава спроектировал для Дублина два грациозных белоснежных моста имени великих писателей. Выше по течению лежит мост Джойса, а эта «кельтская арфа» посвящена Сэмюэлу Беккету, хоть и не совсем понятно, почему именно — он, конечно, великий писатель (правда, насколько ирландский, настолько же и французский), но все-таки какая связь?
Я бы скорее присвоила сооружению имя чудесного поэта-романтика Томаса Мура — у него же арфа поминается в каждом втором стихотворении — необыкновенной красоты, кстати! И «Арфа Тары», и то, где сирена от тоски по возлюбленному превратилась в этот изящный инструмент, и «О арфа страны моей! Цепь ледяная душила твой голос средь мрака и бед…»
А ведь Ирландия, на минутку, единственная на планете выбрала в качестве официального символа музыкальный инструмент!
Проснись, о мелодия! В неге луны
Властью всесильною звуки полны;
Арфа в сияньи сребристых лучей
Сердце затронет теплей и нежней.
И раз уж речь зашла о Муре, нельзя не вспомнить: «Those evening bells! How many a tale their music tells…» Немного забавно, что столь русское по духу стихотворение, про вечерний звон, написал великий ирландский поэт. Он поставил подзаголовок — «Колокола Санкт-Петербурга», но почему-то кажется, будто в памяти держал звучные голоса колоколов Святого Патрика. Даже в романсе Алябьева я слышу их отзвук.
И вижу, как наяву, строгий собор серого камня с мощными контрфорсами, деревья с раскидистой кроной и цветники — во времена Мура их ещё не было, парк разбили всего век назад на деньги семьи Гиннесс. Но по преданию именно на этом самом месте водой из реки Подл, которая сейчас течет под землёй, Святой Патрик крестил первых ирландских христиан.
Я сидела под этим деревом и внимала колокольному звону, гадая, свидимся ли мы когда-нибудь с Ирландией вновь.
«И как я, с ним навек простясь, там слушал звон в последний раз…»
