В Ростов я изначально стала ездить ради фестиваля, проводимого местным кремлёвским музеем соообща с московским театром Новая опера, — «Ростовское действо» (мир его праху, отличное было культурное событие).
Традиционно фестиваль проходил в августе и в формате open-air, у белокаменных стен (которые однажды ради постановки «Гамлета» даже превратили в Эльсинор!). И эта особенность была отдельным плюсом, поскольку именно август, как мне кажется, лучшее время для посещения Ростовского кремля — всё такое живописное, уютное, сочное и цветущее прямо в соответствии с классическим библейским описанием рая. Повсюду пламенеют розы, в Аптекарском огороде поспели тыквы и благоухают целебные травы, под тяжестью плодов клонятся к земле ветви яблонь в Митрополичьем саду (травки, и яблоки идут в дело — их добавляют в чайные сборы и изготавливают какую-то местную причудливую смесь сидра с медовухой).
Однако при всем этом Ростов — город причудливых сочетаний. Если в центре, внутри кремлёвских стен почти лоск, за их пределами — почти разруха, и это состояние не сильно менялось из года в год. В отличие от тамошней погоды, меняющейся по пять раз на дню! А еще Ростов — это сумасшедший аромат цветов после дождя в архиерейском саду, непроходимые заросли чертополоха и крапивы на валах, безмолвное озеро Неро, которому полмиллиона лет и в котором местные не купаются, а рассказывают про него жутковатые истории: кто о Нерском чудище, кто о коварном илистом дне. Город, подаривший мне странное ощущение счастья и тоски. Когда монолог «быть иль не быть» стрелою попадает в сердце.
И наконец, то, ради чего стоит хоть раз посетить эту жемчужину Золотого кольца — ростовские фрески 17 века, истинное чудо, колористика — словно песня! Нигде я не видела таких чистых, снежно-белых белил, золотистой охры, голубца, киновари, как там.
И ещё любопытный с точки зрения человеческой психологии момент: многие фрески испещрены дырами, и пока я рассматривала росписи, то не раз слышала от мимо проходящих туристов предположения, что это дырки от пуль. Дескать, безбожники расстреливали изображения святых.
Хотя буквально за углом стоят информационные стенды, где всё подробно рассказано: о том как проходила реставрация, как было обнаружено, что левкасные гвозди, скрепляющие штукатурку, со временем подвергаются коррозии и разрушают роспись, потому было решено их удалять. А фрески затем восстанавливают с использованием аутентичных материалов — эта работа по сей день не завершена и она велась на протяжении всего 20 века.
Фактически, безбожники-то не расстреливали, а наоборот спасали, экий парадокс. Ведь блестящее состояние фресок в основном заслуга советских реставраторов.
